— Мама?

— Нет! Ты не можешь! — даже не услышав сына, кинулась она в ноги лекарю, тот отошел в сторону, глядя на нее с такой брезгливостью, что даже королевич, все еще обессиленный магией крови, передернул плечами.

— Уже смог, — отозвался лекарь, и повернулся к ведьме спиной.

— Что ты сделал? — спросил барон.

— Лишил дара и ведьму, и её отпрыска.

— Сволочь! Дрянь! — не унималась та.

— Теперь они всего лишь простые смертные, без единой доли магии в душе. Их души недостойны её. Что делать с телами, решать тебе, — произнес Ригулти и повернулся к шуту и королевичу: — А вы отправляетесь спать.

— Но… — попытался было возразить Шельм.

— Быстро! — рявкнул Ставрас.

Шельм нахмурился, хотел снова что-то сказать, но его остановил Веровек.

— Да, ладно тебе, Шельм. Пойдем уже, а то, кажется, я сейчас в обморок упаду.

— Только попробуй, — прошипел тот в ответ. — Иначе брошу там, где упадешь. Я твою тушу по лестнице просто не затащу.

— Так идем быстрей, — огрызнулся королевич, покраснев, хотя до этого был мертвенно бледным.

И они вместе поковыляли к выходу. Долго пересекали двор, потом с трудом добрались до второго этажа и завалились в какую-то комнату. Узрев кровать, Веровек только и смог, что на последнем издыхании добрести до нее и рухнуть, уткнувшись носом в подушку.

Шельм остался, пошатываясь, стоять в дверях. Перед глазами все расплывалось, и дело было вовсе не в адреналине, хотя и в нем тоже. Просто пока по приезду Веровек был занят разговорами с бароном и предавался чревоугодию, оставленный Ставрасом шут втихаря делился собственной энергией с драконихой, и чувствовал себя сейчас еще более вымотанным, чем королевич.

Осознав, что дойти до соседней комнаты он просто не сможет, Шельм добрел до кровати, на которой развалился королевич и упал рядом. Как там говорится, после нас хоть потоп? Вот потом и будем думать, а сейчас спать.

6

Что испытывает пьяненькая еще со вчерашнего вечера мышка, проснувшись в миске у кота, который с философским выражением на до-отвращения трезвой морде, наблюдает за её потугами вспомнить, что вчера было? Поверьте, ей не позавидуешь. Шельм почувствовал себя именно такой мышкой, проснувшись и приподнявшись на локтях в кровати, на которую завалился не раздеваясь и обнаружив Ставраса, лениво изучающего его помятую мордашку, оперевшись всем весом на изножье кровати. Шельм нервным жестом пригладил встрепанные волосы и скосил глаза на левую половину ложа, в котором, хоть убей, не помнил, как оказался. Рядом мирно посапывал Веровек. Одно радует, такой же одетый, как и он сам. Может, пронесет?

— Ну, и как спалось, милый? — растянув губы в ехиднейшей из своих улыбок, проворковал Ставрас.

Шельм закатил глаза к потолку, точнее к балдахину, и снова откинулся на подушку.

— Отвратительно, — признался он. — Спал бы еще и спал.

— Так что же проснулся?

— Под твоим взглядом спать невозможно. Тоже мне, ревнивый муж нашелся.

— Извини, дорогуша, но как же мне тебя не ревновать, если искал я королевича, а обнаружил в его спальне тебя? И не только в спальне, но и в одной кровати. И что я должен после этого подумать?

— Что непристойностями в одежде не занимаются, — неожиданно проворчал с другой половины кровати разбуженный их пикировкой Веровек.

— Ой, ли? — весело протянул Ставрас и окинул, перевернувшегося на спину королевича таким взглядом, что тот не выдержал и покраснел, осознав, что его познания в плане непристойностей, судя по всему, не отличаются особой достоверностью.

— Не смущай ребенка, — строго объявил шут.

Ставрас поперхнулся воздухом, Веровек возмущенно засопел и все же обиженно выдавил:

— Я не ребенок.

— Когда у тебя последний раз девушка была, а братец? — ехидно поинтересовался шут.

Королевич покраснел еще сильнее и отвернулся. Но Шельм не спешил закрепить результат.

— Ладно, какие твои годы, — примирительно произнес он.

— Такие же, как твои, — буркнул тот.

— Ну, ты же знаешь, что я больше по мужикам специализируюсь.

— Ага, как же! — фыркнул Веровек, но, кажется, обижаться перестал, зато задал вопрос, который давно интересовал и молча наблюдающего за ними Ставраса. — И давно ли?

— Ну, с этим, как известно, либо рождаются, либо приходят несколько позже, — философски протянул шут, как всегда, не дав конкретного ответа и напуская тумана.

— А конкретнее? — вмешался Ставрас.

— Милый, ну ты же знаешь, — садясь и подтаскивая подушку повыше, чтобы опереться на неё, весело заявил Шельм. — В девушке должна быть загадка. А чем я хуже?

— Тем, что не девушка? — навскидку предположил оживившийся Веровек, почувствовав моральную поддержку со стороны Ставраса. У того на лице было написано, что с королевичем он в этом вопросе, однозначно, согласен.

— По проверенным данным, сплю-то я с мужчинами, а мужчины любят загадочность, раз им девицы так нравятся, скажите, нет?

— Можно подумать, — не унимался Веровек, — что ты с девушками не спишь. Мне только недели три назад матушкины фрейлины рассказывали, как ты утер нос виконту Байлонезу, затащив в постель леди Настурцию.

— Порядочные мальчики, дорогой Веровек Палтусович, — сладеньким голосочком пропел Шельм, — не собирают по дворцу грязные сплетни.

Тот уже рот открыл, чтобы ему ответить, но не успел.

— Порядочные мальчики сейчас мне быстро рассказывают, как умудрились стать кровными братьями, иначе будут иметь сомнительное удовольствие познакомиться с Радужным Драконом здесь и сейчас.

— Вау! — зараза шут чуть в ладоши не захлопал, но быстро сник, когда Ставрас коротко уточнил:

— В моем лице.

— Да, ладно тебе, милый, тоже мне проблема, — пробормотал он, но уже не так убедительно как вначале. Королевич же предпочел отмолчаться. А шут продолжил: — Ну, подумаешь, чувствую я, когда он магию крови использует, ничего страшного же не происходит?

— Не происходит, — не стал спорить Ставрас. — Но я хочу знать, что вы двое успели натворить?

— Да, ничего. Уверяю тебя, — еще раз попытался откреститься шут, но, посмотрев в глаза лекаря, осознал, что не получится.

Пришлось расколоться.

— Мальчишками были глупыми и наивными, — признался Шельм, покосившись на притихшего Веровека. Тот кивнул, не глядя на него. — Я, когда во дворец попал, мальчишкой еще был несмышленым, и первым кто мне встретился, оказался он, мы и сдружились. И все бы ничего, пока нас королева не застукала подглядывающими за девками в бане. Крику было, хоть плачь, хоть вешайся.

— Маменька сказала, что умрет от сердечной болезни, если я буду общаться с таким быдлом, как он, — неожиданно тяжело вздохнув, подхватил Веровек. — Ну и сделала все, чтобы развести нас. Каждый день говорила, какой мой, так называемый друг мерзкий, не чистый на руку, лживый, продажный. Вот я и… а у меня, между прочим, еще никогда не было такого друга. И не будет уже, наверное.

— Да, ладно тебе, — пробормотал шут, растерявшись от такой откровенности королевича. — Может, еще сдружимся.

— Не сдружимся, — обреченно помотал головой Веровек. — Поздно уже.

Поднялся на ноги и хотел уже прошмыгнуть мимо Ставраса к выходу, но тот строго глянул на него, и королевич послушно замер, не решаясь уйти.

— Так что там с кровью? — снова переводя взгляд на шута, напомнил лекарь.

— Разожгли костер до неба на пустыре за дворцом в Драконий День, руки порезали и соединили. Вот и все.

— Нет, не все, — отрезал Ригулти, внимательно всматриваясь в бирюзовые глаза Шельма. Тот тоже поднялся с кровати и подошел к нему, замирая с противоположной от Веровека стороны.

— Я знал кровную клятву и его научил. И что теперь?

— Ничего. Только откуда мальчишка четырнадцати лет от роду, мог знать такие клятвы? — тихо уточнил лекарь, но Шельм вскинул подбородок и не ответил. — А если пытать буду?

— Пытай!

— Я умру, если ты с ним хоть что-то сделаешь, — вступился за бывшего друга и кровного брата Веровек. — А ты отцу слово дал, что в целости в столицу вернешь.